Практически любой человек, собирающий антикварные книги или хотя бы время от времени держащий (державший) их в руках, лишь снисходительно улыбнется, услышав или прочитав в рекламном анонсе об очередном вышедшем в свет современном роскошном иллюстрированном издании. «Что, скажите на милость, — скажет он полупрезрительным тоном, — может оказаться роскошного в книге, изданной на такой же бумаге и переплетенной в такой же картон, что и рекламный каталог?» И будет прав. Понятие роскоши нивелировалось в современном книгоиздательском деле настолько же, насколько и понятие уникальности (до сих пор помню издательский курьез начала девяностых годов — книгу с пометкой «нумерованный 77215−й экземпляр»).

Между тем, еще 100−150 лет тому назад любой мало-мальски образованный человек знал, что по-настоящему роскошные антикварные книги печатают не на «офсетной бумаге 1», как сегодня, а на бумаге ручной выделки — вроде александрийской, верже, веленевой, китайской, слоновой или рисовой. До сих пор, просматривая книги XVIII — начала XIX века, библиофил не может отказать себе в удовольствии посмотреть страничку на свет, дабы увидеть свойственную верже «сеточку».

Ну а о переплетах и говорить нечего. Одних только кожаных переплетов было почти полтора десятка видов: из телячьей кожи, бараньей, бычьей, козлиной, овечьей, тюленьей, свиной или велюр, а также жеребок, замша, фантази, хоз и юфть. И, наконец, самый дорогой материал — сафьян. Еще более ценными были переплеты из дорогих тканей — парчи, бархата, трипа, атласа, шелка, камки (шелковой китайской ткани с разводами), объяри (волнистой шелковой ткани, затканной золотом), которые шли на так называемые владельческие и подносные экземпляры. (Для сравнения — сегодняшний простенький полукожаный переплет-«новодел» стоит где-то под 100 долларов, и при этом еще нужно долго стоять в очереди к мастеру).

Если же говорить о действительно роскошных антикварных книгах, то до сих пор непревзойденным образцом такого рода издания библиофилы считают знаменитые «Византийские эмали», на издание 600 экземпляров которых богатый русский коллекционер и меценат А. Звенигородский потратил в 1892 году 120 тысяч рублей. Издание было посвящено описанию коллекции византийских эмалей, собранных А.Звенигородским, и должно было продемонстрировать всему миру — в противовес выпущенному в 1855 году французскому типографскому шедевру Imitation de Jesus-Christ — первенство России в типографском деле. (Причем, прошу заметить, задачу эту взял на себя частный, как сказали бы сейчас, предприниматель, не запросивший на столь патриотическую цель с государства ни копейки дотации). Для этой цели все 600 нумерованных (вот тут слово «нумерованные» действительно — кстати) экземпляров (по 200 — на французском, немецком и русском языках) были разосланы «коронованным особам, известным ученым и знаменитым книгохранилищам».

Цельнокожаный переплет в парчовой суперобложке был изготовлен из белой шагрени и украшен тиснением, инкрустацией и эмалью, рисунки которых были выполнены в византийском стиле. Аналогичные византийские узоры, отпечатанные золотом и красками, были нанесены на обрезы антикварной книги. Закладку изготовили из разноцветного шелка, вытканного золотом и серебром. К тексту были приложены двадцать восемь листов иллюстраций с изображением эмалей, отпечатанных хромолитографическим способом. Шрифт имитировал устав Остромирова Евангелия, инициалы, заставки и концовки — стиль оформления других древних русских рукописей. Эмали рисовали в Санкт-Петербурге, шелк для суперобложки и закладки изготовили в Москве, бумагу — в Страсбурге, переплет — в Лейпциге, а иллюстрации — во Франкфурте-на Майне. Все работы были выполнены червонным золотом.

Книга изначально для продажи не предназначалась, и разными путями попавшие на рынок издания продавались по тысяче рублей золотом. Назвать ее сегодняшнюю цену практически невозможно ввиду отсутствия предложений. Единственный раз она «засветилась» в Киеве полтора десятка лет назад на первом киевском антикварно-букинистическом аукционе, с которого ушла хотя и за 3500 советских рублей (что равнялось половине тогдашней стоимости однокомнатной кооперативной квартиры), но — ввиду ограниченности тогдашнего рынка — явно недооцененной.

Понятно, что повторить такое издание — как сотни других, пусть и не столь роскошных, но сделанных столь же искусно антикварных книг — практически невозможно даже по чисто техническим условиям. Но дело тут, как и всегда, когда речь идет об антикварных книгах, не только и не столько в технике.

Даже если теоретически предположить, что «новодел» (так библиофилы называют современные переиздания антикварных книг) в точности повторяет оригинал, в нем все равно нет самого главного, что в той или иной степени чувствуешь, листая любую подлинную антикварную книгу — патины времени.

Что уж тогда говорить о прижизненных изданиях классиков? Дело чести любого настоящего библиофила, заполучившего такое издание — после того, как все до единой страницы аккуратно перелистаны, иллюстрации посчитаны, а полученные данные сверены с каталогами, многие из которых также являются страшно дорогими библиографическими редкостями — выяснить, из какой частной библиотеки данная книга родом. В первую очередь это делается для того, чтобы выяснить, не могло ли сие издание побывать в руках, предположим, самого Александра Сергеевича, Михаила Юрьевича, а то и Николая Васильевича. Цель при этом преследуется не столько деловая (если документальных подтверждений такого предположения нет, то и цена книги останется неизменной), сколько сугубо романтическая — под условным названием «а вдруг?» Конечно, почти все настоящие библиофилы — люди немножечко сумасшедшие. Но даже те из них, которые к числу книжных романтиков не относятся, а просто из года в год делают на книгах свой бизнес, могут засвидетельствовать, что, в отличие от даже самого красивого нового издания, любую антикварную книгу, прожившую сотню-другую лет, пронизывают некие токи державших ее в руках десятков, а то и сотен людей. А если еще и попытаться представить, где только она могла за это время побывать в стране многих революций и войн, то душу и тело вообще пронизывает некий метафизический восторг.

А теперь представьте себе, что таких антикварных книг у вас дома ни одна и не две-три, а сотня-другая и что из всех этих выстроенных на полках стройных рядов кожаных и полукожаных переплетов с золотым тиснением и без оного исходит некая эманация людей и мест, через которые они прошли — и вы поймете, почему люди, один раз попавшие в поле такого излучения, становятся его пленниками навсегда. И что по сравнению с этим чувством какие-то несчастные несколько жалких тысяч потраченных на это уже почти нерукотворное чудо долларов?

Однако от мистики вернемся к экономике. Есть у антикварного книгособирательства (если только оно происходит с умом) еще один весьма приятный аспект — при сегодняшнем уровне цен оно является практически безрисковым вложением капитала. Более того, пока, по свидетельству экспертов, ежегодный рост стоимости антикварных книг значительно опережает соответствующий показатель в других видах коллекционирования — в том числе и в уже ставшем привычным для бизнесменов всего мира собирании картин

Свидетельство тому — российские антикварно-букинистические аукционы последних лет, на которых некоторые лоты  - уходят за такие цены, что букинисты со стажем только покачивают головами и вспоминают, как еще недавно, в начале девяностых годов прошлого века, интеллигентные и полуголодные старушки в буклях приносили эти книжки в магазины за цены, вполне сопоставимые с двух-трехмесячной средней зарплатой.

Использованы материалы статьи С. Семенова " Эксперт Украина " 2005 г.